Альманах Россия XX век

Архив Александра Н. Яковлева

«ГИМН БОЛЬШЕВИКОВ ПЕРЕРАСТАЕТ У НАС В ГОСУДАРСТВЕННЫЙ»: Документы российских архивов об истории создания Государственного гимна СССР. 1943–1946 гг.
Документ №7

Из заметок Г.А. Эль-Регистана о работе над Государственным гимном СССР 20.09. - 04.11.1943 г.


Мои заметки и воспоминания по Гимну

20 сентября

К С[ергею] М[ихалкову] звонил генерал Щерб[аков]1. Передал приглашение Кл[имента] Ефр[емовича]2 явиться к трем. Мы попросили на полтора часа позже: брились, чист[или] сапоги. Опоздали на пять минут.

Явились в Кремль в комн[ату] № 7, приемную Кл[имента] Ефр[емовича]. Встретились там с ген[ерал]-м[айором] Щербаковым. Пришел ген[ерал]-лейт[енант] Ал.Ал.Игнатьев. Я говорил с ним о памяти, о его книге3. В 17.00 – просят к Кл[именту] Ефр[емовичу]. В кабинете4. Как мы представились. К.Е. устал, сумр[ачен]. Садимся. Книжица с текстами. Осторожное начало: «Кажется, подходит! Нужны исправления...» Слово: «Социализм». Отвлеклись. Анкета: «Армянин». Как реагировал Кл[имент] Ефр[емович]? Его рассказ о Саркисяне5. Вопросы по мне: «Откуда я?» Мой рассказ о детстве, языки, стихи… Он просит записать фамилию «Аркадьевич» и «Аршакович».

Союз благородный» – это я и Сережа. «Великая Русь» – рост Михалкова. Рост – диаграмма н[аших]побед. Я – 41 г[од]. Сережа – 43-й год. Опять о тексте. О музыке: «Пишите для всех Шостаковичей». Вдвоем мы с Кл[иментом] Ефр[емовичем] поем «Боже царя»... Поем наш гимн на мотив «Гимна большевиков». Разговор об этом гимне. «Партия не плохая, гимн – тоже. Его нельзя брать, обирать партию». Разговор о газете. Про «Сталинский сокол»6 и Московского. Моя рекомендация Московскому. Кл[имент] Ефр[емович] очень доволен, что воен[ный] человек и вдруг такой. Просит номера «Сталинского сокола». Мой вопрос о корреспонденциях в «Известиях». «Стальной коготь»7 – слух это или нет? Его ответ. Встали. Разговор у окна. Сережа заикается. Кл[имент] Ефр[емович]: «Надо вылечить!» – «Я не позволю, как его старый друг!» – «Почему?» – «Потеряет всю свою прелесть!» Разговор о поэтах у окна. Мое мнение – шутка и ответ Кл[имента] Ефр[емовича]: «Михалков очень популярен у детей, а дети – везде дети, самая благодарная аудитория». Опять о гимне, в связи со сроками исправления текста. Разъяснения Кл[имента] Ефр[емовича] об «Интернационале». Наши союзники нам очень помогают. Гимн – на века. Нам дает срок – три дня. Сережа колеблется. Я: «Будет выполнено». Прощаемся и уходим. Ощущение замечательной простоты, обаяния Кл[имента] Ефр[емовича]. Оптимизм. Внешний вид. Любовь к пению.

21 сентября

Переделываем. Часа в четыре готовы три варианта. Два без припева, один – с припевом на две строфы. Звонок к Кл[именту] Ефр[емовичу]. Его адъютант: «Устал, сегодня не будет. Текст привезти завтра. Будет лишь после обеда». Через час – звонок ген[ерала] Щербакова. Текст нужен. Кл[имент] Ефр[емович] просил по телефону прислать немедленно ему, а он, видимо, на даче. Идем в Кремль. Вызываем адъютанта. Сдаем. Наши догадки: срочность почему? Где первый экземпляр?

22 сентября

Весь день – молчание. Сережа ужасно нервничает!

23 сентября

Рано утром позвонили от К.Е. Ворошилова. В.13.30 просят придти. Мы явились. По Щербакову чувствуется, что дела хороши. (Он острит о бумаге, о мемуарах или8…) Вдруг появляется В.М. Молотов. Поздоровался с нами. Сказал Сереже: «Давно не виделись с Вами». Познакомился со мной – внимательно оглядел и сказал: «Сейчас займемся». Ушел в кабинет. Через две-три минуты нас попросили в кабинет. (Звонок). Мы входим. Ворошилов веселый, улыбающийся. Нас приглашает сесть. Два экземпляра: один у Ворошилова, другой – у Молотова. Говорит Ворошилов: «Вот товарищ Сталин вносит такие поправки». Мы осматриваем нашу рукопись. На ней синими чернилами рукой Сталина (см. поправки). Но Молотов говорит: «Необходима одна мысль о мире (см. мои записи на листе9), где я не знаю, но это надо делать без задержки». Ворошилов: «Мы вам дадим комнату». Вызвал Щербакова: «Отведите им поэтич[еский] кабинет, дайте выпить, но только чаю. А что-нибудь другое выпьют, когда кончат. Не выпускайте, пока не кончат. Срок до шести…» Мы в кабинете Землячки. Сережа танцует. Несут чай. Очень холодно. Пишем. К четырем готовы несколько вариантов. Идем. Печатаем. У Ворошилова совещание, он [его] оставляет, приходит. Читаем. Ему нравится. Но как быть «народов – народов»? (Я об этом раньше спрашивал у В.М.) «Попробуйте и это10…» Опять уходим. До семи сидим. Делаю: республики и пр[очее] – два. Три новых варианта припева (вторая строчка). Идем к Ворошилову. Опять бросает совещание. Идем к Молотову. Лифт. Мы остаемся в приемной. Там – Вышинский и еще кто-то. Ворошилов входит и через минуту нас просят. Молотов приглашает нас. Проводит из большого кабинета в малый. Быстро перебирает. Обсуждаем. «Красный стяг – мир несет» – Ворошилов подмигивает. Сережа просит срок – ночь подумать. «Думать вы можете сколько угодно – мы не можем ждать». Выходим. Я слышу фразу: «Давай, посылай товарищу Сталину».

25 сентября

Сережа нервничает. Звонок Шлифштейна. Мы у Сурина - опять берут11

27 сентября

В три часа дня звонит Кл[имент] Ефрем[ович]. Я говорю с ним. Сердечно поздравляет. Советуемся: а) о заголовке; б) о строке «твоя звезда к победам нас ведет»; в) я ставлю вопрос о знаках препинания. Он согласен и на это, и на подзаголовок. Я его благодарю за дружеское отношение. Заслужили. Не задирать носов. Еще раз поздравил. [Гимн] будет известен на весь мир.

26-27 октября

В течение времени с 17 по 27 октября состоялось трижды прослушивание Гимна комиссией в составе К.Е. Ворошилова, А.С. Щербакова. Присутствуют также М.Б. Храпченко, В.Сурин, Шлифштейн. Прослушивание идет так: у рояля – композитор, исполняет певец соло, дуэт, трио или квартет. За три прослушивания пропустили 60 гимнов, но, по-моему, ничего выдающегося нет. Лучшие – это Белый и Шапорин. Но пропущены лишь самые слабые и средние композиторы, лучших – берегут на конец. Число гимнов непрерывно растет. Хотя и конкурс закрыт 14 октября, но из провинции почта продолжает доставлять опоздавшие, и их уже набралось свыше 150. Первое время не так уж торопились. Но вот 26 октября на вечернее прослушивание (в исполнении хора Краснознамённого ансамбля ЦДКА под управлением профессора Б. Александрова) явился тов. Сталин и все пошло быстрее. В тот вечер было назначено к прослушиванию восемь гимнов, отобранных из 60 прослушанных. Нас с Сергеем пригласили к 10 вечера. Я пришел с опозданием на 15 минут т.к. начали прослушивать на пол часа раньше времени. В зале сидели (Бетховенский зал Большого театра) тов[арищи] Сталин, Молотов, Ворошилов, Берия, Маленков. И.В.Сталин был в форме Маршала Советского Союза в кителе цвета хаки (точь-в-точь, как у меня) с золотой звездочкой Героя Социалистического Труда. Он заметно поседел, был оживлен, энергичен. После того, как хор спел гимны, Сталин поднялся. Начался разговор. Сталин сказал, что в хоре мелодия сливается и для окончательного решения, пожалуй, следует еще и прослушать с оркестром. Обратился к нескольким присутствовавшим композиторам (Шостакович, Шапорин, Хачатурян, Прокофьев, Александров, Чернецкий) с вопросом, с каким оркестром лучше слушать – духовым или симфоническим. Мнения разделились. Но композиторы признали все, что без оркестрового исполнения трудно решить вопрос о качестве музыки и сделать отбор. На подготовку оставшихся гимнов дал пять суток. Попрощался с нами со всеми и ушел.

После прослушивания восьми отобранных гимнов в Бетховенском зале Большого театра мы с Сергеем в 11 часов вечера пришли ко мне в «Москву». Здесь было пол-литра водки. Выпили вчетвером (еще С…12 и Брагин), поделились впечатлениями, и в час ночи он ушел. Я еще лежал с книгой, как вдруг позвонил Сергей и сообщил, что только что говорил со Сталиным по телефону. И нам необходимо срочно посоветоваться. Я пошел к нему. Было 2–2,5 утра 27 октября. Оказалось: ровно в два ночи позвонил А.Н. Поскребышев и сообщил, что будет говорить Сталин. Иосиф Виссарионович сказал Сергею, что вот прослушивание его убедило, что текст коротковатый («куцый»): нужно прибавить один куплет с припевом. В этом куплете, который по духу и смыслу должен быть воинственным, надо сказать: 1) о Красной армии, ее мощи и силе; 2) о том, что мы бьем фашизм и будем его бить («фашистские полчища» – так он выразился). На то чтобы это сделать, Сталин дал срок несколько дней, сказав: ведь музыка на все куплеты одинаковая, следовательно, мы можем работать до конца прослушивания. Мы с Сережей в три часа ночи сели за работу. Была и Наташа (Кончаловская). Она, между прочим, поражалась, как я предугадал многое. (Приехали слушать они Гимн сразу после заседания тройственной конференции ИдеенХелл–Молотов)13.

К шести тридцати утра с Сергеем мы написал шесть вариантов третьего куплета и один вариант припева. Я спал всего два часа. Пришел ко мне в номер Сергей, опять поработали, сделали еще один вариант. Позвонили к полковнику Китаеву о приеме у К.Е. Ворошилова. «Пожалуйста. В любое время. Милости просим». Условились через час–полтора, опоздали. (Ездили на Тушино за продуктами моими, авария с машиной, задержались). Оказывается, Китаев уже нас ищет по телефонам. Нас приняли исключительно тепло. Дали машинистку. Перепечатали варианты. Зашли к К.Е. в кабинет. Он был отменно любезен. В руках у него был печатный текст гимна, на котором он записал мысли тов. Сталина о третьем куплете («фашизм»… Красная армия и еще что-то). Ворошилов меня спросил: «Ну, как, Регистан, больше никаких снов не видели?» – Я ответил: «К сожалению, нет, хотя я с удовольствием посмотрел бы сон, что гимн уже принят и опубликован». Посмеялись. Нам дали комнату для работы, чай, бутерброды. Это был опять кабинет Землячки, где мы первый раз уже работали. Ворошилову хотелось, чтобы мы сделали куплет еще более воинственным. У него оставалось полтора часа до Международной конференции, на которую он собирался ехать. Мы сделали вариант седьмой «а» и новый припев, при чем последние две строки звучали так: «Фашистские полчища мы побеждали. Мы били, мы бьем их и будем их бить!» Прочли Китаеву, посоветовались, он обратил внимание, что «мы бьем их» при пении сливается: «ебем их». Тут же нашли слова, и получилось так: «Мы били их насмерть и будем их бить!» Это очень понравилось Ворошилову. (Мы очень смеялись по поводу «ебем их», при чем я сказал, что это совсем неплохо для деревни. Он согласился, хохотал и говорил: «Ебем их! Это неплохо, если б это не был гимн!») Поговорили о прослушивании. Предлагали провинциальных композиторов предварительно отобрать. (Масса времени уходит, а надо скорее!) Очень смеялись, когда Сергей вспомнил о четырех евреях в коротеньких брючках, которые спели гимн какого-то композитора-еврея, не сводя глаз с Ворошилова. Я напомнил одного из них с удивленно поднятой бровью. Хохотали буквально до слез. Прощаясь, Ворошилов сказал: «Ну, с вас скоро магарыч! Выпить придется. Хотя, вернее, с нас магарыч! Будет-будет». Ушли к Китаеву. Отсюда мне вызвали Ташкент. Мы поговорили с Валей. Я был безгранично счастлив. Ушли из Кремля в 17.45 вечера.

После возвращения от К.Е. Ворошилова мы с Сережей довольно бедновато пообедали у меня в гостинице «Москва». После этого он ушёл, а я остался: мне предстояло писать подвал для «Сталинского сокола». Полковник В.П. Московский на меня сердился, да и имел к этому все основания: газета «горит» без материала, а я занят то прослушиванием гимна, то работой над текстом, то кинокартиной, которую надо доделывать. Я решил: хоть и не спал накануне, после телефонного звонка тов. Сталина, всё равно – не буду спать ещё ночь – напишу подвал о Бондаренко для газеты.

28 октября

Сидел всю ночь и к 8 утра кончил подвал. Ну, естественно, «разгулялся», спать уже не хотелось, тем более что в 12.30 было назначено очередное прослушивание музыки для гимна.

Итак, 28 октября, в 12.30. слушаем очередную «порцию» композиторов. На этот раз идут «киты», которых мы с нетерпением ждали. Слушали как обычно в Бетховенском зале – К.Е.Ворошилов, А.С.Щербаков. В стороне (справа) сидел на своем месте М.Б. Храпченко. Мы с Сергеем заняли места тоже, как обычно, в третьем ряду позади Ворошилова и Щербакова. Прежде чем сесть, Ворошилов и на этот раз поздоровался за руку со мной и Сергеем. С Сережей – молча, а мне дружески сказал: «Здорово!» Он был в своем обычном костюме: китель, длинные брюки, маршальские погоны. Когда свой гимн сыграл Дм.Дм. Шостакович, оба очень оживились, переговорили друг с другом. Заметное оживление вызвали также Прокофьев, Хачатурян и, наконец, Александров А.В. Прокофьев и Александров показали два варианта. Мне и Сергею понравились у обоих первые варианты. Вообще, нужно сказать, что музыка, написанная ими, резко отличается от той серятины, которую мы слушали до них. Они получили по 8–9 балов.

1 ноября

В Большом театре с 21.00 прослушались 14 гимнов. Хор. Оркестр. Присутствовали: тт. Сталин, Молотов, Берия, Ворошилов, Щербаков, Маленков. Окончилось около часу ночи. Мы были в Директорской ложе, нас не предупредили (баллы, волнение композиторов). Ночью [мы в кабинете] у Храпченко. Звонок Китаева: где мы? Ворошилов говорит с Сергеем о музыке Александрова. Передает трубку Сталину. Тот говорит: «Оставить куплеты, переменить лишь припев – Страна Советов, если трудно будет – Страну Социализма». Условие: секрет! Трижды предупредил нас Китаев.

2 ноября

Всю ночь работали у Сергея. Позвонили Китаеву. В час дня нас пригласили к К.Е. Сидели сначала у Китаева, был Щербаков и ген[ерал] Игнатьев. Игнатьев стал рассказывать об иске франц[узского] Правит[ельства] на 27 млрд франков. История с золотыми часами у мин[истра] финансов.

Пришел К.Е. Мы у него. Я – не брит. Извинился – нет ножей. [Ворошилов]: «Мы сейчас побреем». Вызвал полковника: «Два десятка [ножей], а когда кончится – еще по десятку». Разговор по тексту. Хорошо что вы отговорили т. Сталина печатать текст. Выясняется, что ни одна музыка не понравилась и т.д. Стал приводить примеры, показав удивительное знание музыки и вкус. («Гей, баргузин», «Быстры как волны» из «Садко» и т.д.) Перешел к гимну, Александрову и сказал, что, по крайней мере, наш текст ему не совсем не понравился – он просил над ним поработать. Мы ему рассказали о большой работе комитета, Сурина и др. Пробыли мы до 6 часов вечера. Пили чай, закусили.

В номере у меня говорили с Сергеем о том, как мы выпустили птицу из рук. Ахал я, охал и т.д. Сергей пошел домой, вернулся к 10.30 вечера. Мы сделали припев. (Китаев все записывает.)

Пришли в Бетховенский зал после начала просмотра. Идет провинция – грузины, узбеки и пр. Мы передали Китаеву записку, что у нас готов припев. Нас пригласили в комнату внизу. Стол. Виноград, яблоки, вино, пиво, водка, коньяк. Прочли. Ему понравилось. Щербаков: «Придется им дать Кумача». Я ответил: «А мы можем сделать просто, положить на стол свой текст, передайте ему, пусть он перелицовывает». Щербаков рассердился: «Музыка Кумача». К.Е. нас защищает: «Они хорошо работают. Сделают». Щербаков: «Родина Ленина и Родина Сталина! Коньяк уважаете?» Михалков отказался. Я: «Отчего же, выпью!»…

После перерыва опять сидели в Бетховенском зале и до 1 часа 30 ночи слушали музыку. Среди прочих промелькнул и Ашрафи. Ему поставили четыре. Мы посоветовались. Написали записку Китаеву, чтоб разрешили нам поработать с Александровым (в тайне)14. Он предложил – напишите К.Е. Я написал, подписал за обоих, дал К.Е. В[орошилову]. Тот сейчас же сказал Храпченко. Ночью условились, что утром вызовут Александрова и ему скажут.

Легли спать. Я во сне увидел строку: «Социализма надежный оплот».

3 ноября

С утра немного поработали над текстом припева. Он у нас получается. Рифмуем все четыре строки. Я ухожу в киностудию работать над текстом.

Сергей уезжает к Александрову пробовать на музыку. До трех дня мы дважды с ним созваниваемся. Читает мне текст. Все ложится. Условились и встретились у Храпченко в три часа дня. Перепечатали. От К.Е звонили. Уже ждут нас. Александров там. Едем к К.Е. В[орошилову]. Сразу к нему. Ему понравилось. Сейчас же отправил к тов. Сталину со своей запиской. Нас пригласил к себе обедать на дачу. Едем. На одной машине он с Александровым А.В., на другой – мы с Л.А. Щербаковым и Л.М. Китаевым. По пути – анекдоты, смех, веселье. Едем по Дмитровскому [шоссе]. Приехали раньше К.Е. Сергей с Щ[ербаковым] играет на бильярде. Я осматриваю картины, альбом. (На шелку … – замечательно). Приезжает К.Е. Очень удивлен, что мы раньше. Приглашает вниз. Накрыт стол. Вино белое и розовое. Домашняя перцовка. Огурцы хранятся в воде, в бочке. (Собственное изобретение К.Е.) Твердые, хрустящие. Помидоры маринованные, грибы. Все очень вкусно. Свой настой, свой засол. Икра. Вареный рассыпчатый картофель. Масло. Вареное мясо. Знакомит с внуками: Клим 7 лет и Володя 5 лет. Дедушка разрешает дать пива. Очень гостеприимен. Перцовка? – «Я все пью». – «Вот это правильно».

За обедом оживленная беседа. Сергей очень много рассказывает. Пьем за победу. К.Е. очаровательный собеседник. Любит и умеет слушать. Когда рассказывают что-нибудь примечательное, оглядывает каждого: «Как мол? Вы слышите?» Удивительно подражает заикам. Весел. Рассказал о баране на вертеле. Случай с кабаном и Герасимовым. Сергей читает «Данилу Кузьмича»15. Ему очень нравится. Зовет внуков. Сергей читает «Дядю Степу» и «Мы с приятелем». Внуки учат по-немецки. Младший ужасно милый и смешной. Декламирует по-немецки. Учат язык. Рассказ о Филиппове. Мы рассказываем, какую огромную работу провели Храпченко и Сурин. К.Е. В[орошилову] очень обидно, что с композиторами не получается. Болеет. Разговор о Московском. Показываем бомбу16.

Идем к роялю. Александров играет. Пробуем наши слова. Потом новый – его гимн. Звучит очень неплохо. Опять в столовую. По рюмке вина. Дарит шоколад. Уезжаем вчетвером плюс Александров.

4 ноября

В 9 час. Сергей мне звонит. Просят опять к тов. Сталину. Прислали машину. Въезжаем без пропусков. Нас принимают там же и те же. Тов. Сталин дает текст: «17… Посмотрите, как получилось». Он весь в его пометках. Поставлены единица, двойка, тройка. Варьируются слова: «дружбы», «счастья», «славы». Слова «священный оплот» заменены на «надежный оплот». Щербаков спрашивает о «мире». Не надо. Мы хвалим. Действительно хорошо. Везде теперь одинаково запомнят. «Нас от победе к победе ведет» – хвастовство. «Надо, – говорит, – "Пусть от победы к победе…"». Заметил: «"Отчизну свою поведем" – это хорошо, в будущее». Идем печатать. Возвращаемся. Сразу же читает. Каждого опрашивает. Примем? Разговор о музыке. Сталин: «"Быстры как волны"… "баргузин"? Только у Шостаков[ича] и Хачатуряна – свое». Мы ссылаемся на свой опыт. С ними бы поработать. Берия, Ворошилов: «Верно». Кто-то (Маленков?) предлагает: «Раздать всем композиторам с новым припевом, пусть пишут». К.Е.: «Тогда пусть кто хочет, занимается. Я их больше ста прослушал. Осатанел!» Сергей спрашивает, хорошо бы к празднику. Ворошилов вспылил: «Надо 33 шт[уки] еще прослушать!» Разговор о «Гимне большевиков» (перерастает в Государственный). Он [Сталин] согласен с этим. Я уточняю. Принято два текста. Александровский как запасной, «на страховку». Поручает нам передать это Храпченко. Говорит об Александрове: «Сводит к маршам, прибавить басов, медленнее и торжественнее».

Без даты

Силу и мощь этого прекрасного музыкального произведения А.В. Александрова товарищ Сталин сравнил с дредноутом, рассекающим своей грудью бушующие волны безбрежного океана.

 

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 3399. Л. 20–21, 24, 26, 29–34, 45. Автограф.


Назад
© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация