Фонд Александра Н. Яковлева

Архив Александра Н. Яковлева

 
АЛЕКСАНДР ЯКОВЛЕВ. ИЗБРАННЫЕ ИНТЕРВЬЮ: 1992–2005
1992–1993 годы [Документы №№ 1–24]
Документ № 4

«Для меня мерило демократии — человек»


Демократическая газета, 4 марта 1992 г. Беседу вел Г. Ни-Ли.

 

Александра Николаевича Яковлева называли и называют идеологом перестройки. Одни — уважительно, другие закавычивают эту фразу, чтобы подчеркнуть свое саркастическое отношение к ней. Нет уже КПСС, членом Политбюро и секретарем ЦК которой был Яковлев до XXVIII съезда. Нет СССР, советником первого президента которого был Александр Николаевич, но значительность фигуры академика Яковлева меньше от этого не стала. Вот почему его появление на Конференции общественных сил 15 марта незамедлительно получило диаметральные трактовки «левых» и «правых».

С вопроса: «Почему Вы пришли на конференцию, созванную по инициативе ДПР и Народной партии “Свободная Россия”1, и как Вы оцениваете ее результаты?» — началась наша беседа с Александром Николаевичем Яковлевым.

 

— Я с самого начала поддерживал демократические процессы и демократию. Поддерживал даже тогда, когда эти процессы шли туго и сложно. Но мне никогда не нравились крайности. В начале перестройки основной оппонент был «справа», и он был единственный в виде аппаратной машины КПСС. Сегодня у прогресса есть иной оппонент, тот, что стоит на левом краю. Но по своей сути обе крайности смыкаются, тем более когда для них есть общая опасность — демократические перемены. Поэтому я могу сказать, что всегда стоял на позициях левого центра. Эта позиция привела меня на конференцию, созванную партиями центра, и конференция меня не разочаровала.

Может быть, то, что произошло в Октябрьском зале Дома Союзов, станет шагом на пути создания левого центра, который сможет противостоять болезненным идеям популизма.

Когда была выдвинута идея создания Движения демократических реформ2 (кстати говоря, название это придумано мной), я думал о единении сил в центре для того, чтобы эти силы могли противостоять «правым», которые набирали силу и вели в ту пору интенсивные атаки на демократию. Если вашим партиям удастся составить такой центр, сплотить вокруг него здравомыслящие демократические партии и силы, создать программу действий такого центра (а может быть, партии?), найти пути решения острейших проблем, которыми больны наше общество и государство, то это будет иметь непереоценимое значение для демократии.

Александр Николаевич, насколько я понимаю, именно этим задачам должно служить созданное в начале лета прошлого года Движение демократических реформ. Не следует ли из Ваших слов, что ДДР свои задачи не выполнило, что сегодня мы не можем всерьез рассчитывать на движение?

— Основная задача Движения демократических реформ на начальном этапе его создания сводилась к консолидации всех демократических сил страны для борьбы с «правой» опасностью, с угрозой необольшевизма. У Российского Движения демократических реформ иные цели и задачи. Другие цели и задачи появились теперь и у Международного демократического движения. Мы нацелены в будущее. Я убежден, что в конце концов произойдет интеграция экономических и политических сил государств, входивших недавно еще в СССР. Произойдет обратное тому, что произошло в декабре3, когда каким-то странным, недемократичным путем было объявлено о кончине Советского Союза, разрушено не просто государство, а, в конечном итоге, усложнена жизнь людей во всех отношениях. К прежнему Союзу возврата нет, но интеграционные процессы тоже неизбежны. В какой это форме будет, сказать сегодня трудно. Возможно, это будет свободная конфедерация в составе для начала, скажем, 3–4 государств с координационным парламентом или общим Советом. Или еще что-то. К этому Сообществу могут свободно и на разной основе, с разным статусом присоединяться другие. Иными словами, должен начаться процесс в интересах людей, а не в интересах правящих верхушек.

Вы сказали недемократическим, а я вспомнил ту критику, которая обрушилась на ДПР в декабре прошлого года, когда партия высказала серьезные сомнения по поводу жизни СНГ, рожденного в Беловежской пуще. Нас обвиняли в отступлении от идеалов демократии, а наши прогнозы о предстоящем скором развале экономических связей, о проблемах, которые возникнут в связи с армией и флотом, и прежде всего Черноморским, стали в то время объектами насмешек со стороны как «правых», так и «левых».

— Давайте разберемся. Для меня мерило демократии — человек, других мерил нет. И когда я выражаю какую-либо свою позицию, я ставлю во главу угла человека, а потом уже рассуждаю. Что дает это человеку? А у нас до сих пор государство, нация ставятся выше человека. Хватит уже стоять на голове, пусть, наконец, человек будет в центре. У него есть свои органические права, и для их реализации он нанимает государство, чтобы государство гарантировало человеку соблюдение этих прав, защитило его, человека, от чиновничьих злоупотреблений, от преступности, от голода и так далее. Ради всего этого рано или поздно интеграционные процессы, повторяю, начнутся.

Извините, Александр Николаевич, все еще слышатся голоса «справа», утверждающие, что Яковлев является идеологом развала СССР...

— Спекулятивный абсурд. Никто ни в одном моем выступлении, ни в одной моей статье не найдет даже намека на то, что я за распад страны. Давайте вспомним, за что я выступал. Я выступал за право республик Прибалтики на самоопределение, за то, чтобы народы Прибалтики сами решили свою судьбу. Но когда началась возня вокруг гражданства, когда декларировался шестнадцатилетний «ценз оседлости», я написал письмо4, в котором говорил, что ни в одной стране мира нет таких правил и что сам факт наличия такого ценза ни в какие демократические двери и даже щели не лезет. Да, я выступал за конфедерацию, за то, чтобы все народы получили право на самоопределение. Я был и есть против той идиотской сверхцентрализации, которая повергла в ужасное состояние все народы. Согласитесь, что давление центра на мою Ярославскую область было ничуть не слабее, чем на Джамбулскую или Ферганскую. И все-таки просто сказать «до свидания, СССР» не могу, иначе совесть моя будет не на месте. Но то, что Советского Союза, как государства, а не как страны, уже нет, — это реальность, и крики на митингах в поддержку реанимации прежнего Союза — это крики из прошлого. Они мешают развитию идеи «Нового единства», пугая империей. Вернуться к интеграции можно только через сознание людей. Люди должны сами понять, что же для них лучше.

Мне кажется, кстати говоря, что немалую роль в развале Союза сыграли не только вполне конкретные исторические условия, но амбиции президентской рати...

— В самом деле, у не столь давно избранных президентов появилась какая-то болезненная страсть к власти. За исключением, пожалуй, Назарбаева и Акаева, которые более трезво смотрели и смотрят на данную им власть. В октябре еще я говорил о местных правителях, что многие из них временные. История их уберет со сцены. Мои прогнозы начали сбываться: двоих уже нет. Муталибова и Гамсахурдии5. Их беда в том, что они были пробольшевиками, чистейшим продуктом своего времени. Я знаю, что Вы мне хотите возразить по поводу Гамсахурдии, который был диссидентом и отбыл срок по политическому делу. Но образ его действий, стиль жизни в качестве президента Грузии был большевистским. Если властью не удается распорядиться демократически, то происходит ее захват и распухание от собственного величия, но очень скоро начинается отрезвление, окажется, что справлять власть очень тяжело. Восторги уходят и остаются реальности. Начинается давление снизу, и надо отвечать за взятые на себя обязательства.

...Или тебя сметают, как это произошло в Грузии, или на смену несостоятельной власти приходит иная власть — власть затворов и тюремных решеток. Диктатура.

— Для того чтобы этого не произошло, должны объединяться силы демократического центра, они сегодня способны противостоять реакции.


Назад
© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация