Фонд Александра Н. Яковлева

Архив Александра Н. Яковлева

 
БОЛЬШАЯ ЦЕНЗУРА
Раздел третий. «ВЕЛИКИЙ ПЕРЕЛОМ» (1930 — сентябрь 1939) [Документы №№ 131–369]
Документ № 317

ТальСталину и секретарям ЦК о работе в «Известиях» журналиста Сосновского

07.09.1936

Секретарям ЦК ВКП(б) — тов. Сталину


тов. Кагановичу


тов. Андрееву


тов. Ежову


тов. Жданову


 

При проверке работы редакции «Известий» бросается в глаза совершенно исключительное положение и права, которыми пользовался в газете Сосновский. Сосновский получал через «Известия» на свое личное имя тысячи писем, которые никем другим не просматривались, а поступали Сосновскому и совершенно бесконтрольно оставались в его личном архиве. Сосновский стал буквально собирателем контрреволюционных анонимок, гнусных пасквилей на советскую власть, собирателем просьб и жалоб арестованных контрреволюционеров, особенно троцкистов, в том числе и осужденных за участие в террористических делах. Сосновский стяжал себе в «Известиях» славу «защитника» и советчика всех обозленных и недовольных советской властью.

Все письма, получаемые Сосновским, в беспорядке валяются в шкафах и ящиках архивов. Точного учета этих писем вообще нет. Есть все основания предполагать, что масса писем исчезла, расхищены, уничтожены1.

Значительная часть писем, получаемых Сосновским, сопровождается комплиментами по его адресу и восхвалением его достоинств и заслуг. Вот отдельные примеры:

Осужденный на 10 лет в концлагерь по делу трудовой крестьянской партии Сережников, излагая всю историю своей контрреволюционной работы, просит Сосновского ходатайствовать об амнистии. Он пишет: «Я обращаюсь к Вам как к трибуну советской законности, неоднократно разоблачавшему вредные уклоны в советском строе и помогавшему своим словом восстановлению истины и справедливости».

Исключенный из комсомола за принадлежность к троцкистской оппозиции Эльгарт пишет: «Уважаемый тов. Сосновский, знаю, что Вы реагируете на все безобразия, я решал Вам написать письмо и мне помочь как молодому человеку2»...

Бывший торговец, лишенный права голоса: «Тов. Сосновский, пользуясь возможностью широкой демократии в нашей стране Советов, я, может быть и не по существу, все-таки хотел бы с Вами побеседовать посредством настоящей переписки, и, может быть Вы найдете возможным, мне кое-что ответить и посоветовать, Я все время получаю газету “Известия”, читаю Ваши статьи и вижу, как Вы часто подааете руку помощи ленинца-большевика»...

Уволенная из советского аппарата обращается к Сосновскому с «анонимным» письмом: «Сейчас прочла Вашу статью “Непоправимая ошибка”! Нескучаев мертв, мертв физически. А знаете ли Вы, сколько духовных мертвецов, сколько искалеченных, измученных и в конец мертвых душ ходит еще среди живых?!» Письмо заканчивается: «Кто знает — обратись я к Вам тогда, была бы я теперь полноценным членом общества и полноценным человеком... А Вам спасибо, большое, огромное спасибо за всех тех, которых Вы спасли от мук и унижений и за всех тех, кому Вы еще поможете. Желаю здоровья, сил и счастья».

Некая Такке, осужденная к ссылке за пособничество контрреволюционной террористической организации, махровая контрреволюционерка, объявившая голодовку в тюрьме, просит от Сосновского «немного человеческого участия и товарищеского внимания», а заканчивает свое письмо следующими словами: «Я хочу выжить, помогите мне в этом. Если и Вы не ответите мне, я вынуждена буду думать, что даже Вы боитесь по-человечески отнестись к гражданину, который без вины виноват. Спасибо за Вашу статью — она мне принесла много радостных мыслей».

Можно немало еще привести примеров такого рода реляций и сентенций по адресу Сосновского со стороны контрреволюционных элементов, врагов партии и советской власти, нашедших в «Известиях» того человека, к которому можно обратиться со всякого рода своими «горестями» и «переживаниями».

В качестве примера приведем некоторые выдержки из отдельных контрреволюционных писем, получаемых Сосновским.

Классовый враг, спрятавшийся под инициалами «А.Н.»пишет Сосновскому: «Хотелось бы, чтобы Вы осветили в Ваших статьях слова Мануильского на ХII конгрессе Коминтерна3: “Только теперь (через 18 лет) мы можем поставить перед собой во всю величину в центре всех наших помыслов и дел заботу о человеке”... Социализм для человека, а не наоборот... Так ли это? Ведь пока все наоборот. Везде такой бюрократизм, такое бездушное, сухое отношение к человеку. Кажется, личность человека, его культурность, моральные качества не имеют никакого значения, наоборот, везде и во всем играет решительную роль “что-либо социальное” или дореволюционное прошлое как человека, так и его родичей по восходящей и нисходящей линии... “Так сказать, чистота арийского происхождения”... Таким образом, оказывается, что новые чудотворцы — это пролетариат по крови пролетарской и плоти... Боже мой, какой ужас!... Девяносто процентов всего мира не знает еще учения МарксаЛенина—Сталина. Горькая, горькая участь ждет эти девяносто процентов грешников перед большевистской праведностью в СССР... Они не знают, сколько слез и страданий, унижений, угнетения и позора создает это варварское средневековье, эта фашистско-большевистская чистота арийской крови... Они не знают, что коммунизм — ортодоксальная религия самых бездушных аристократов, чиновников, людей, сочетающих чистоту пролетарской крови с лицемерными живыми богами... Они не знают что такое лицемерие новых фарисеев, сановно-чванливых праведников!!!»...

Некто Корнеев утверждает, обращаясь к Сосновскому, что «Вы лучше меня (пожалуй) знаете, как трудно в нашей стране добиться справедливости»... «В нашей стране свободомыслящий, подлинный идейный и независимый человек, это — белая ворона»... «Я все больше и больше убеждаюсь в том, что в нашей стране самоубийство является единственным средством реабилитации и разоблачения трубманов».

Служащий Боуден из Днепропетровска: «Мне кажется, что печать имеет право цитировать или пересказывать антисоветские выступления врагов с тем, чтобы этих врагов разоблачать».

Неизвестный контрреволюционер, в своем анонимном письме пишет: «В газете от 1 сего июня в заметке “Непоправимая ошибка” Вы задеваете очень большой вопрос. Описанный Вами случай не единственный, в газетах были отмечена несколько других случаев самоубийства затравленных работников. Но в газеты попадают подобные случаи весьма редко, в жизни же их миллион. В каждом месте, на каждом производстве Вы найдете массу затравленных людей. При всем моем уважении к правящей партии и к профсоюзу, я должен сказать, что если всех этих деятелей просеять на хорошем аппарате, то останется, может быть, не более десяти процентов здоровых и плодородных зерен, а на девяносто процентов будет совершенно негодный отсев. Кто идет обычно в партию? Идейных людей идет мало, остальные — шкурники. Чем же занимаются эти шкурники? Склокой, шпионажем, сыском, доносами и всякими иными подлыми делами... Во всех учреждениях введены парторги... чем же они занимаются... Они ищут для себя отдушины во всем противоположном. Им надо чем-то оправдать свое существование, и вот они пускаются во всю прыть на всякие гадости... Наши газеты занимаются подхалимством и лакейничанием перед всеми и каждым стоящим у власти. Наша пресса не допускает никакой критики, а исповедует только “самокритику”. И дает ее... Здравия желаем!!! Так точно!!!»... «Кошмар, кошмар, великий кошмар!»

Сплошная контрреволюционная галиматья в письме махрового врага советской власти, подписавшегося: «И. Кор». В связи с статьей Сосновского «Непоправимая ошибка» этот его корреспондент пишет: «Эти махровые, пышные цветы подлости, подхалимства отравляют не только жизнь Нескучаевым, но и сотням, тысячам других честных людей у нас в Союзе... Вы безусловно правы. Режим царской России создавал условия для пышного развития исправничества и губернаторства, с их беззаконием и беззастенчивым угнетением широких масс. Но скажите, пожалуйста: на какой основе возникли, живут и благоденствуют “трепачи” уездного, областного и даже всесоюзного — мирового масштаба? Почему здесь Вы говорите, что личности виноваты, а не режим?.. Такими как Штанько, заполнены все советские учреждения, нет ни одного советского учреждения, где бы не было своих Штанько... Почему же все это существует? И режим этот поголовно, везде, начиная с острова Врангеля и кончая Кремлем... Наши газеты пишут о режиме в Польше, который создал концентрационный лагерь в Картуз-Березе на 5 тыс. человек! О, ужас, срам, позор! Лагерь! На пять тысяч человек! Это — каторжный режим! Ну, а у нас тов. Сосновский, нет этих лагерей? Мы чисты, как голуби: “гром победы раздавайся”! И что значит польский лагерь на пять тысяч человек с вашими мировыми масштабами?»...

Нагло и цинично излагает всю свою контрреволюционную историю осужденный по делу трудовой крестьянской партии Сережников. Этот враг открыто в своем письме позволяет себе гнусные выпады против советской власти и партии, их руководящих органов, против коллективизации, восхваляет правых оппортунистов и особенно гнусно инсинуирует против НКВД, обвиняя его органы в терроре, пытках и провокации. Вот некоторые выдержки из письма того распоясавшегося врага, осмеливающегося просить своего освобождения у советской власти, как якобы уже искупившего свою вину:

«Ни режим тюремной камеры, ни подвалы ГПУ не заставили меня признаться в том, в чем я не был виновен. Мы уцелели, хотя побуждение покончить с собой было у многих и многих (в том числе и у меня)... Издерганные тюрьмой нервы рисовали картины одна хуже другой... Между тем следователь искусно играл на чувствах»... Описывая процесс призвания им необходимости подтвердить свое «мнимую вину», Сережников пишет: «Тут единственный выход — взгляд на прошлое, на минувшие 1928–29 года, когда наше “реорганизованное” крестьянское хозяйство, во вновь разбитых поселковых единицах, выявило перспективы быстрого прогресса и уже являло все черты культурного, мелкопоселкового хозяйства с породистым скотом, правильными севооборотами и т.д.». И следующая ступень размышления: «Партия ищет выхода и оправдания своих ошибок с принудительной коллективизацией и решила пожертвовать рядом спецов, обвинив их в саботаже и вредительстве делу коллективизации»... «Я уже потерял в это время хранившееся до сих пор душевное равновесие, постоянное предложение о сознании со ссылкой на реплику Горького “не сдающегося врага — уничтожать”, тяжелое положение семьи и безвыходность положения, с другой стороны — посулы сразу облегчить режим, дать свидание и возбудить ходатайство о выпуске, перспектива спасти семью, пересилили нравственную чистоплотность и правели к тому, что я попросил бумаги и написал признание»... «...в 1925 Рыков А.И. провел свой проект 77 млн.фонда на «реорганизацию крестьянского хозяйства», и этот фонд мы использовали с знанием дела и добросовестно. В два-три года мы заложили очаги культурного крестьянского хозяйства и оно пустило корни и уже показало себя к 1928 г... Но вот гром с неба, появление нового курса, шквал принудительной коллективизация на селе, забраковка всего дела нашего, смена руководства (Рыков, Смирнов А.П., Томский и др.), появление на сцене «ТКП» и все последующее»...

Двое сотрудников научно-исследовательского института пище-промышленности Наркомпищепрома СССР Бояркин и Гармаш, настоятельно просят Сосновского разоблачить в печати их директора Лосева, обвиняемого в антипартийных проступках. При этом они просят Сосновского опубликовать стихотворение, в котором «все слова соответствуют действительности». Приведем лишь некоторые места из этого контрреволюционного стихотворения:


У Наркомата Пищепрома


Есть птицеводства институт.


Там у директора в хоромах


Дела чудные вопиют...


Там крепостное время в праве,


Людей там купят, продадут.


А кто продасться не захочет.


Законы тотчас подведут...

Необходимо добавить, что письма, которые действительно заслуживают внимания и требовали вмешательства редакции «Известий», как правило, игнорировались и вместе с контрреволюционной перепиской Сосновского сваливались в архив. Злостнейшие контрреволюционные письма не сдавались в НКВД (по установленному порядку), а собирались в папках у Сосновского.

Мне кажется, что в порядке очистки аппарата редакции «Известий» следует освободить Сосновского, который и теперь не нашел ничего лучшего, как представить никуда не годную, жульнически протаскивающую прославление Троцкого статью. Прошу это санкционировать4.

 

Б. ТАЛЬ

 

7/IХ


 

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1125. Л. 22–28. Машинописный подлинник. Подпись и дата — автографы.


Назад
© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация