Фонд Александра Н. Яковлева

Архив Александра Н. Яковлева

 
ЯРОСЛАВСКОЕ ВОССТАНИЕ. 1918
Красные о подавлении белогвардейского мятежа
Документ №7

Воспоминания продовольственного коиссара г. Ярославля А. Охапкина


ВОСПОМИНАНИЯ О БЕЛОГВАРДЕЙСКОМ МЯТЕЖЕ В ЯРОСЛАВЛЕ

На 21 июля 1923 года

О подготовке к мятежу белых было известно недели за две или за три, т.е. стало очень заметным прибытие большого количества офицерства из разных городов, и в одно время один из военных, не помню кто, сообщил вообще в городской к-т партии, что что-то в Ярославле творится неладное, т.е. концентрируются какие-то неизвестные военные люди (офицерство), [и] как только было об этом сообщено, в этот же день было созвано экстренное совещание ответственных работников. Партийных, советских и военных, которого это числа, не помню, хотя на этом совещании и был, и когда собрались на таковое, тов. Закгейм сделал о заявленном информацию. И при обмене мнениями на этом совещании еще более подтвердилось сообщение военными, т.е. некоторые из товарищей заявили, что очень стало заметное пребывание неизвестных лиц в городе, но очень подозрительных и часто посещающих Военком и др. организации и т.д. Тогда перед совещанием стал вопрос об организации конспиративного штаба при Военкомате из партийных, советских и военных представителей, которым и было предложено установить секретное наблюдение за подозрительными личностями. И этот штаб собирался ежедневно и заслушивал информации от тех товарищей, коим было поручено то или другое поручение. И в заключение принимались меры к тому, чтобы дата или возможность белым сконцентрировать все силы для того, чтобы иметь возможность сразу раздавить это ядро, и надо сказать, что информация ежедневно давалась штабу о всех приготовлениях белых, но установить, конечно, день выступления их не удавалось. Со стороны штаба было все готово для того, чтобы дать отпор. Теперь сказать о том, а кто же входил в этот штаб персонально. Хотя точно сказать и не представляется возможным, но поскольку память не изменила, то припоминаются следующие т.т.: Нахимсон, Закгейм, Скудре, Громов, Доброхотов, Охапкин и комиссары полков, фамилий коих не помню, и всего, кажется, было 9 человек. Начальником конспиративного штаба был избран т. Нахимсон, который и руководил всей работой штаба. Но, к нашему Ярославскому несчастью, не удалось штабу свое дело довести до конца и нанести удар белогвардейской сволочи, потому что этому помешал съезд советов, на котором получился раскол между большевиками и эсерами, и последние убыли со съезда и открыли свой съезд Советов в здании уездной земской управы и там по окончании избрали свой Губисполком. В свою очередь большевики продолжали тоже в Волковском театре, но, узнав еще до съезда Советов существовавшие две группы — это Доброхотовцы и Закгеймцы, и вот при выборах эти две непримиримые группы столкнулись. Одни выставляют своих, другие — своих, и в результате могло бы и здесь получиться два съезда, т.к. обе группы имели почти равное количество сторонников на съезде, и поэтому пришлось вопрос о выборах перенести в обсуждение общегородского Комитета, т.к. на съезде ничего не удалось достигнуть и только с трудом удалось согласовать этот вопрос на заседании Комитета, и то при очень умелом подходе тов. Нахимсона к группе Доброхотовцев, который все разногласия специально изучал долгое время, т.е. он в Ярославль был прислан ЦК партии с тем, чтобы изгнать ту склоку, которая, надо сказать, далеко зашла, и по окончании таковой ему было поручено провести съезд Советов и т.д., хотя с чрезвычайно большим трудом, но ему удалось. Причем надо сказать, что не менее трудностей было для него договориться с эсерами с тем, чтобы создать один Исполком, т.к. у них уже был избран, и, пока проводили всю эту работу, конечно, много потеряли в смысле подготовки к подавлению восстания белых, и надо сказать, что это им безусловно на руку было и они за это время вполне подготовились, а мы просъездились, как говорят, и 6 июля часов с 5 утра белые выступили и прежде всего арестовали всех ответственных работников и посадили по подвалам, а затем в баржу.

Я лично, проживая на квартире за Которослью, ничего не подразумевая, в этот же день, как и раньше, пошел на занятие в город, в то время я был продовольственным комиссаром города Ярославля. Прошел всю Федоровскую, теперь Пролетарскую улицу и Московское шоссе, вплоть до самого Американского моста, ни о чем не думая и ничего не подозревая, что произошло в городе, т.к. в это время слышна была очень редкая ружейная перестрелка и таковая в то время являлась обычным явлением, т.к. в то время ежедневно можно было это слышать по направлению к городу, в особенности в ночное время, эту стрельбу устраивали красноармейцы в погоне за бандитами, а иногда и просто ни с того, ни с чего. Когда я подошел к самому мосту, у которого стоит тов. Коротин, который мне и заявил, что в городе что-то неладно. Т.е. говорит, кажется, что левые эсеры подняли восстание или, говорит, еще кто-то, т.к. всех подходящих к Спасскому монастырю арестовывают и направляют куда-то с конвоем; я остановился и, всмотревшись по направлению такового, увидел то, что мне сказал Коротин, тогда, конечно, мы с ним более тут наблюдать не стали, а решили идти на ф-ку и сообщить о случившемся в городе. Проходя по шоссе мимо городской продовольственной лавки, зайдя в таковую с тем, чтобы позвонить по телефону в город, но этого мне не удалось, т.к. провода уже были порваны. Спросил сотрудников, не знают ли они, чего делается в городе, мне иронически ответили, что всех Ваших там в городе перевешали и т.д. Я сразу понял, что дальше рассуждать нечего с ними, и решил продолжать свой намеченный путь, т.е. на ф-ку. Проходя по Федоровской мимо подлавки в доме быв. Барманова, я еще раз попытался зайти и позвонить по телефону в город, но и здесь получилось то же самое, что и на шоссе, и даже сотрудники мне сказали, что Прямков, мой заместитель, в городе арестован и расстрелян, и мне посоветовали куда-нибудь скрыться, а то, дескать, тебе это будет. Но я этим рецептом не воспользовался, а направился в штаб Красной Гвардии при ф-ке Красный Перекоп. Придя туда, я увидел развооруженные ходят понуря голову и заявляют, что наверное сейчас придут к нам белые из города, обезоружат нас и расстреляют. Я тогда решил собрать активную часть товарищей для того, чтобы принять соответствующие организационные и практические меры с тем, чтобы не даться белым в руки и т.д. Пока я разговаривал с рядовыми красногвардейцами о случившемся, в это время пришли — Рубцов, Скотников и др. Тогда мы собрали собрание красногвардейцев, кратко информировали о случившемся и для того, чтобы дать отпор белогвардейцам, решили организовать чрезвычайный штаб. Во главе такового избрали т.т. Рубцова Федора и для переговоров, в случае надобности, с белыми избрали двух парламентеров, меня и Скотникова Д. По окончанию этой организационной процедуры приступили к укреплению своей позиции, т.е. самого штаба и территории ф-ки, расставили пулеметы у выходов, вооружились все винтовками и бомбами, а также втащили один пулемет и на каланчу ф-ки. Затем, узнав, что на Всполье есть наши ребята, которые задерживают наступление белых с помощью остановившегося еще до мятежа эшелона солдат, который почему-то в Ярославле задержался случайно и, надо сказать, что таковой очень пригодился для отпора белых, которым очень хотелось занять ст. Всполье, но их не допустили. И таковых удалось использовать благодаря тому, что тов. Скудре и Громов, два военкома, каким-то образом выбрались из города и руководили этой в первое время единственной военной силой, т.е. случайно остановившимся эшелоном солдат и небольшим количеством собравшихся коммунистов. И когда мы связались со Вспольем, то нам предложили занять в 4 часа дня весь берег Которосли с тем, чтобы белые не могли пройти через реку и не зайти с тыла Вспольинской группе, а также предложено было связаться нам с кадетским корпусом, в котором в то время помещался 3-й Советский полк, и когда мы связались с последним, то узнали, что из такового половина разбежались, а другая, т.е. оставшаяся, решила держать нейтралитет. Тогда мы бросили туда человек 60 своих ребят с тем, чтобы рассеять такое явление и вовлечь под свое влияние и, конечно, и удалось.

Небезынтересно отметить следующее обстоятельство, т.е. перед мятежом настроение рабочих было настолько отравлено, благодаря меньшевистской эсеровской демагогической агитации, что красногвардейцам нельзя было в одиночку и невооруженному появиться в корпусах, т.е. рабочие были чрезвычайно настроены против кр. Гвардии и большевиков, и когда втаскивали пулемет на каланчу ф-ки, то ни один рабочий ни слова не сказал, что зачем вы такие-сякие это делаете и т.д. И через час приблизительно после этого все вышли из ф-ки по домам, дескать, раз большевики вооружаются, то сейчас белые будут обстреливать ф-ку.

А затем очень характерно отметить такой факт, когда меньшевики натравили рабочих на большевиков, то от нас из партии ушло около 100 человек. Когда же мы собрались в поход для занятия берега реки Которосли, то таковые все пришли и заявили, что и мы пойдем с Вами, давайте винтовки и благодаря этого мне [помнится] нас собралось около 300 человек, а также и некоторые рабочие, совсем не состоявшие в нашей партии. Заявили, что дайте и нам винтовки, мы тоже с Вами пойдем, но дать пришлось, конечно, тем, коим можно было дать, и таковые действительно поняли, в чем дело, и сражались до конца боя, как и партийные. Причем, когда двинулись в поход и проходя в главные ворота с революционными песнями, то в это время собралось у ворот до 500 человек рабочих, и, как только поравнялись с ними, из среды рабочих послышались возгласы: «Что, чертовы кашники, доварились каши до дела, вот идите, вам там намочат как следует», в это время послышались противоположные выкрики: «Ничего не бойтесь, товарищи, идите, если потребуется, скажите, мы придем вас выручать» и т.д. И последнее, конечно, вызвало у нас бодрость, и мы дрались все время как львы. И действительно оправдалось, что мы придем к Вам на помощь, т.е. все время приходили группами рабочие ф-ки, вооружались и направлялись на фронт. Когда же стали подходить к берегу реки, то белые нас заметили и повели обстрел, но нам и это не помешало выполнить задание группы Всполье и занять реку и повести наступление на казармы и на мельницу бывш. Вахрамеевскую и т.д.

По прибытии на берег нам пришлось совместно с советским полком разбиться по отдельным участкам, и мне с некоторыми товарищами Красно-перекопцами пришлось идти под прикрытие артиллерии, которая была поставлена близ Главных Ярославских мастерских, и обстреливали по направлению Никольских казарм и мельницы, а нам пришлось нести сторожевое охранение железнодорожного моста, под которым проходит железнодорожная линия с Ветки. В одно время по линии Ветка замечен был поезд и выстрелами из винтовок и пулеметов предупрежден, чтобы остановился, и таковой действительно остановился. И когда стали проверять документы у пассажиров, то в поезде, оказалось, пробирались несколько человек разведчиков из белых и благодаря неумелого оцепления поезда таковые сумели скрыться в ближайшем кустарнике. А то были попытки проскользнуть через нашу заставу неоднократно поезда, но как только начинали предупреждать выстрелами, то немедленно уходили обратно. Когда белые узнали место расположения наших батарей, стоящих близ Главных мастерских, и начали сильный обстрел по таковым, так что нашим артиллеристам пришлось бежать, а оставить орудия под обстрелом, и если бы случайно не удалось узнать, откуда же обстреливают, то, возможно, они разбили [бы] наши батареи. Находясь я на отдыхе и проходя по Туговой горе услышал страшную канонаду из орудий [и] сначала подумал, что наши ребята обстреливают белых, но потом узнал, что артиллеристы наши разбежались, т.к. белые нащупали место батарей. И, присматриваясь, откуда же обстреливают белые, оказалось, что их батарея находилась на набережной близ Демидовского лицея. Чтобы не допустить разгрома наших пушек, пришлось разыскать артиллеристов и передать место нахождения белогвардейских батарей с тем, чтобы таковую обстрелять. И действительно, удалось заставить таковую замолчать, и, когда стали обстреливать таковую, в это время загорелся Демидовский лицей, а также и мельница быв. Вахрамеева. Когда заставили замолчать белогвардейскую батарею, тогда они открыли ураганный обстрел из пулеметов по участку близ церкви Златоуста в Коровниках, как видится, хотели прорваться через Которосль. Тогда нам для подкрепления этого участка пришлось переброситься туда с одной пушкой и несколькими пулеметами. По прибытии нам удалось заставить белых отчасти замолчать. В это время прибыл вестовой и сообщил, что необходимо избрать делегатов для организации В.Р.К. Пользуясь некоторым затишьем на нашем участке, собравшись и избрав делегатов, в том числе и меня. Это было 11/VIII около 12 часов дня, а к 4 часам было предложено делегатам явиться в клуб III Интернационала для избрания Ревкома. По прибытии на собрание делегатов нас информировали о том, как обстоят у нас дела на всех участках фронта. И из доклада выяснилось, что благодаря распыленности сил и несогласованности в передвижении сил с одного участка фронта на другой с этим замедляется ликвидация мятежа и т.д. Постановлено [было] все вооруженные силы подчинить одному командованию фронтом, а затем было приступлено к выборам Ревкома. Но так как в это время уже был организован В.Р.К. сев. ж.д., а поэтому пришлось создать один Губ. Ревком и сев. ж.д. В таковой вошли следующие товарищи: Бабич, Пожаров, Шарухин, Барбей, Охапкин, Афанасьев П., Сайкин, Пантин, Макарычев, Доброхотов, Скудре и Громов, остальных трех членов не помню их фамилий. Из вышеуказанных товарищей были избраны председатель т. Бабич, тов. председателя тов. Пожаров и секретарь т. Шарухин. Затем были организованы Комиссии — Жилищная, продовольственная, чрезвычайная, военная, санитарная и др. Жилищной Комиссии председателем был назначен т. Макарычев, продовольственной назначен был я, чрезвычайной не помню фамилии, военной Скудре и Громов. Санитарной не помню фамилии товарища, но кажется, что Потемкин Иван Васильевич. С выборами меня в продовольственную Комиссию на фронт уже более идти не пришлось, а уже занятия снабжением населения продовольствием, а запасов такового не только в Закоторосльном районе, но и в городском перед мятежом было всего около 700 п[удов] и, конечно, с таким запасом, хотя бы он был и у нас, так нечего было бы делать, а поэтому пришлось изыскивать все средства и пути, чтобы накормить кр. армию и население. И пришлось, в первую очередь, отбирать все излишки у торгашей Закоторосльного района, но этим, конечно, не прокормишь, и пришлось командировать в Наркомпрод т. Афанасьева, с тем, чтобы прислали продовольствия. Но пока до получения из центра пришлось обметать все трубы на мельнице, и, надо сказать, что премудрость нас поддержала, и благодаря этого дня три жили. А затем пришлось прибегнуть к таким мерам, как задержание Костромского продовольственного маршрута, и отцепить от такового 8 вагонов, и этим запасом удалось продержаться до получения из Наркомпрода. По получении же из Наркомпрода первых пяти вагонов в двух оказались снаряды для 3-дюймовой пушки, хотя и это нам тоже было крайне нужно, но все-таки пока переписывались с Наркомпродом о том, что нам вместо 5 пришли три и т.д., время шло и запасы уменьшались. И в результате опять приходилось изыскивать местные ресурсы для того, чтобы не прекратить снабжение. И не дали бы нам взаимообразно, пришлось бы прекратить снабжать продовольствием, вот в каком положении пришлось работать до окончания мятежа. Причем занять помещение под продкомиссию на шоссе, где были баррикады, во дворе ухала пушка, под окнами трещали пулеметы, в здании не было ни одного стекла. Бумаги и вообще канцелярских принадлежностей совсем не было, и для того, чтобы вести учет того, что в это время проходило через продкомиссию на ученических тетрадях, и те пришлось реквизировать в частном магазине, выручаемые деньги от продажи товаров из продлавок приходилось таскать целую неделю в кармане, т.к. в Ревкоме не было несгораемого шкафа и деньги от меня не принимали до ликвидации мятежа, т.е. до тех пор, пока не переселились в город. Вот при каких условиях приходилось работать и в свободное время приходилось еще заменять уставших товарищей, находящихся на фронте, т.е. брать винтовку и с колена пристреливаться в белых.

По ликвидации мятежа 21 июля в 12 час. дня и после перерегистрации населения пришлось мне перебраться в Губ. Продовольств. Отдел, а в том помещении, в котором была продкомиссия, пришлось поместить Горпродком, т.к. занимаемое в городе помещение сгорело, и с назначением меня в Губ. Отд. Продовольствия мне пришось заведовать тремя отделами, т.е. Губернским, уездным и городским, т.к. в это время было три продотдела до горуездного съезда Советов. По принятии дел в Губпродотделе пришлось таковой реорганизовать по положению Наркомпрода, т.е. вместо существовавших 13 комиссиий организовать Коллегию из 15 человек, а существовавший тогда так называемый делегатский распустить, т.е. представителя от каждой волости в губернии, а всего около двухсот представителей и все содержались засчет продотдела, и поскольку не было запасов совсем, работать было чрезвычайно трудно, и продразверстка еще только начинала вводиться, и приходилось аппарат строить заново. Крестьяне относились, конечно, к этому нововведению отрицательно, и для того, чтобы иметь предположение, сколько же можно собрать налога, пришлось вести продовольственную перепись, но таковая ничего безусловно дать не могла, т.к. крестьяне правду не говорили, и в результате от таковой пришлось отказаться и воспользоваться старой статистикой и разверстать приблизительно, поскольку так-то и собрать налог было чрезвычайно трудно, и пришлось в таких условиях мне работать до гор. уездного съезда, т.е. до 15 сентября, на каковом я был избран членом Горуездисполкома и был назначен Горуездным продкомиссаром, а Губпродком я сдал члену Губисполкома тов. Афанасьеву. И, перейдя уже в Городской уезд. К-т, пришлось таковые слить в один, т.е. уездный влить в городской. И назвать Горуездком и в этой должности пришлось работать до 12 апреля 1919 года. И за это время одновременно со сбором налога пришлось национализировать частную торговлю, т.е. закрыть всю частную торговлю и все товары реквизировать и сосредоточить в магазинах Упродкома, а товары все расценить по довоенной цене, и владельцам таковых выдавали за таковые 30% стоимости, а всего было национализировано товаров на 12 миллионов по ценам 1913—14 г.

Теперь что же касается того, как отразилось на настроении населения, то приходится сказать, что лучше всякой агитации. И таковое настолько стало покладисто, что уже не приходилось наблюдать того, что было до мятежа, т.е. ранее идешь и узнавали, что член партии, член Совета, то-то не заговаривайся, иди, а то в лицо нахаркают и в худшем случае изобьют. И меня в начале 1918 г. избили в складе Губпродкома, и еще хорошо скоро подоспели красногвардейцы, а то бы и на тот свет, как говорят, отправился. Вот все то, что я мог припомнить, и больше бы можно, но без записи и это трудно.

ОХАПКИН

ФГА ЯО — ЦДНИ. Ф. 394. Оп. 1. Д. 64. Л. 165—172.


Назад
© 2001-2016 АРХИВ АЛЕКСАНДРА Н. ЯКОВЛЕВА Правовая информация